Подборка произведений Одесского отделения Конгресса литераторов Украины

СЕРГЕЙ ГЛАВАЦКИЙ

 г. Одесса

ГИМН ОТРЕЧЕНИЯ

Отрекаюсь от дьявольской цивилизации,
От всех тех, кто не против прогресса, а - за!..
Опались она айсбергом капитуляции,
Эта рвань, эта ржавь, эта - мегашиза!
С ее гимнами, лживыми, ультрапродажными,
С ее списком расстрелов во имя добра,
С подставной справедливостью, бойнями важными -
Не бывать ей в живых, и не быть ей пора!
Где все люди - всего черно-белые копии,
Где навязана свыше любая мечта,
С ее зверской гуманностью, с милой утопией -
Ей не жить - ни теперь, ни уже никогда!
В Лабиринте мы шли, но - дорогу мы видели,
Блудный путь исповедуя день ото дня,
И в тупик нас вели наши предки, родители!..
Ей не жить: ни со мной, ни - уже - без меня!
Там, где вечно готовы спасать человечество,
А единственный путь - в захлебнувшийся склеп,
И в бреду утопает научное жречество:
С этих пор я для жаркого холода слеп!
Поклоняясь Земле, слыша суши пульсацию,
И - свободных землян поголовно любя -
За - миров истребление, цивилизация,
Я от имени всех - ненавижу тебя!
***
Этот мир обречен. Человечество тонет
В мировых катастрофах, в космических войнах:
Из грядущего мчатся сюиты агоний -
Голоса всех, кто жив в настоящем разбойном:
Человечество знает, что тонет в обманах,
В беспокойствах, интригах, испугах, бесчестьях,
В безымянных грехах и порочных дурманах,
Но - притихнув, оно ожидает возмездья:
Неизбежностью род человеческий ранен.
Механизм истребленья людей уже пущен.
Но пока только зрячий ослеп от рыданий
Всех людей, всех, кто будет расстрелян в грядущем:
В этом мире, где каждый стремиться к контролю
Над другими, ко власти над всеми, где каждый
Для другого - и враг, и союзник, и - нолик -
Места нет для сияющих солнечных граждан!
В этом мире, где каждый желает планету
Населить лишь своими потомками, в мире,
Где живут примитивные люди-монеты -
Человечеству сделает Бог харакири!
Человечество знает, что скоро утонет
В океанах кровавых и в собственных слезах,
Что оглохнет от собственных криков-гармоний,
Но - смерилось оно с беспросветной угрозой:
И оно признает свое право безумцев,
И не ломится больше в закрытые двери,
И не верит в прощенье для ласководумцев,
И ползет по пути обреченного зверя:
Блудный путь их повел тупиками, и ныне -
Поворачивать поздно. В блужданьях нестройных
Верный путь не найти. Его нет и в помине:
Человечество верных путей не достойно.
Безысходность пришла. Продолжается праздник
И - не молятся смертники, теплые плоти:
И пора начинать Богу пиршество казни.
Да и сами безумцы, похоже, не против.

ЖИВАЯ ВОДА

Мы гости на грешной Земле.
Не вспомнить, откуда пришли мы.
Мы видим лишь то, что во мгле,
И счет ведем ядерным зимам.
Мы к мертвой привыкли воде,
Живая - вредна и опасна:
А мы ведь - потомки людей,
Людей, без сомненья, несчастных:
Нам лучше ледник, чем река,
В пещере удобней, чем в поле:
Мы все еще живы: - пока
Мы служим прислужницам боли:
Но ветер нас сдует с земли,
И станет нам мысли коверкать,
И вспыхнем мы где-то вдали,
Как будто огни фейерверков.

СОЛНЦЕ ВРЕМЕН КАЙНОЗОЯ

В умирающем мире в Голгофы исколотый лопнувший панцирь
Упирается алая опухоль Солнца времен кайнозоя.
Сводит скулы от приторно-терпкого запаха протуберанца,
Изловившего в невод свой Землю и ставшего знойной грозою.
Плавники механических туч отекли, и мертво лиловея,
Обвисая, пощечиной бледное тело Голгофы огрели.
Подскажи, как найти тебя срочно, пока этот мир не развеян.
Прикажи мне услышать все то, что хотели сказать нам апрели.
Мы привыкли к промозглому яду, озону Луны, мы не спросим,
Почему же в утробах Голгоф родились эти царства-маньяки.
Подскажи, как найти тебя, чтобы двуглавою птицею - в осень.
Прикажи мне сдувать с твоих мыслей и снов раскаленную накипь.
Эта осень - одна из последних на этой планете, но будут
И другие планеты, где осень бывает таинственно-длинной.
Так считают оракулы грез. Два крыла - на двоих, и покуда
Я не сплю, отдохни: наши крылья послушны и мне, половина!
Каланчи воспаленные взгляды на свет воспаленный кидают.
Увядающим землям под стать тормозить центробежье галактик
И соседние звезды гасить, изумрудною скорбью питая:
Если жизнь - лишь спектакль, Земля - это акт, что же будут в антракте?
Объясни, отчего этот мир обреченный велик и прекрасен,
Если все в этом мире - всего развлеченье и времени трата?
Если все мы приходим ни с чем и уходим ни с чем восвояси,
То бессмысленны наши мечты и полеты к цветущим закатам.

XXI-Й ВЕК

Что мне сделать, чтоб ты полюбила
Этот мир, населенный людьми?..
Целый век по карнизу могилы
Променад совершал этот мир,
Наше логово, наша берлога...
Мы глотали, как эль, свою жизнь...
Но, Судьба (эволюция Бога),
Хиромантия эха, скажи:
Что мне сделать, чтоб ты полюбила
Золотую планету мою?
Мир - еще на карнизе могилы...
Мы - еще на краю, на краю...
***
Смертная казнь за убийство животных!
Смертная казнь за убийство зверей!
Падать юлой из дверей самолетных
Без парашюта на плаху морей:
Прямо туда, где зловещие трупы
Юных акул стерегут глубину.
Скоро все море трагическим супом -
Т.е. ухой - обратится! Да ну!
Смертная казнь за убийство деревьев!
Губы покрашены в восемь цветов.
Больше нам делать, наверное, нефиг:
Смертная казнь за убийство кустов!
Быстро бежит атмосфера на убыль.
Не остановится этот побег.
Воздух с планеты сорвали, как шубу.
Отмер на ветке последний побег.
Движется строем - дневная охота.
Люди и звери: Кому-то в Аид.
Объединились все звери в пехоту.
Эта орда за себя постоит!
На берегу - ошалевшие травы.
В море - кораблики из хрусталя.
Зверь на людей совершает облаву.
Здесь должен быть заповедник <Земля>.
***
Обилечены звери следами подошв.
Это ты, человек, по их душам идешь!
Профильтровано море в рыбацких сетях.
Некролог биосфере - во всех новостях.
Зарешечено небо тюремным дождем.
Эпитафию жизни, когда мы уйдем,
Тишина набросает и в рупор прочтет,
Перечислив всех тех, кто в ответе за тот
Геноцид на Земле, кто виновен в том зле,
В том, что Вечное не прижилось на Земле.

СЕРГЕЙ НЕЖИНСКИЙ

ВОСПОМИНАНЬЕ

Пространство мнется, как листок и мнится,
Что лица движутся, как будто поезда,
Что из-за тучи, из-за труб, из-за
угла котельной выпорхнет вдруг птица:
Ах, птица в симпатическом дожде!
Ах, силлабически взволнованная птица!
Сквозь выпукло-стеклянный мотоцикл
Прыщавый мальчик смотрит дням вдогонку.
Замедленно качаются над ним
Клавиатурно пестрые березы:
В перстах мальчишки плавится пломбир
И консерванты капают на брюки.
Дым жрет бетон,
Как девственница, сад,
Стоит, раздвинув пасмурные ветви,
В желудке <скорой> бьется эпилептик,
На входе в ПТУ записка: <Все ушли на фронт>
Листва вокруг шуршит, как граммофон.
И Время говорит из мегафона:
<Не Бруно жалко днесь и не Монро в песцах,
И не запойного Христа самоубийцу:
Мне жаль, что у эпохи нет лица,
В которое так хочется влюбиться!>

ТАТЬЯНА ОРБАТОВА

ЕСТЬ РАВНОВЕСЬЯ ТОНКАЯ ЧЕРТА

В отмеченном морщинами обличье
Есть равновесья тонкая черта,
Что с юности скрывается с поличным
В стремящихся к признанию сердцах.
Покажется мальцу в пустой забаве
И спрячется за крепостью ребра.
Мальцу еще гореть мечтой о славе,
Ему еще в солдатиков играть.
Мелькнет перед глазами новобранца -
В улыбках офицеров боевых.
Но так надежен юношества панцирь,
Пока не бьют приказами под дых.
Пока еще силен душевный искус -
Героем стать - за правду, не за чин.
Пока не актуален терпкий привкус
Борьбы за обретение морщин.
В отмеченном морщинами обличье
Есть равновесья тонкая черта.
В ней чей-то путь - короткий и трагичный,
И наших жизней вечная страда.
***
Запах войны в мирное время неуловим.
И только в рыбном или мясном ряду
Чья-то дочь, или чей-нибудь маленький сын
Громко заплачет:
Не хочу я сюда! Не пойду!
Над головами проплывут облака,
И прольется холодный дождь.
А мама нервно (устала, наверняка!),
Скажет:
Глупости! Конечно, пойдешь!
Клоун! Сколько ты будешь молчать!
Зачем дирижабль летит над планетой?
Или он наподобие большого меча,
Рассекающего все части света?
Улыбнулся клоун,
глядя на воздушный корабль.
Превратился в атланта,
взял Землю на плечи.
Но сказал напоследок:
Это мыслей твоих дирижабль
И летящий на запад сегодняшний вечер.

ЮЛИЯ ПЕТРУСЕВИЧЮТЕ

***
Отстрелялась моя пехота,
Прилегла в снега отдохнуть
Для последнего перелета
Нужно ветром проверить путь
Черной кровью проталин рваных
Набухает небесный свод
Был солдатик с веком на равных
Только равный его убьет
Закопает в сырое небо
И присыплет слепым снежком
И приходит к нему Победа
В рваном платьице и пешком
Спите, мальчики, в синих травах
Набирайтесь в дорогу сил
Кто был с этой землей на равных
Кто кого на земле убил
Спите, мальчики, корни в небо
Век не волк, небось не сожрет
Снег на землю ложится слепо
Только равный его убьет
***
Я не понимаю, о чём говорю.
Эпохи дитя, я войны не боюсь.
И не по плечу мне обыденный груз
Их двух похоронок за год на семью.
Окопов рытье и проклейка окон
Газетной бумагой на случай стрельбы,
Поход на слободку с утра по гробы,
Кривящие рожу часы, зеркала -
Мой мир перевёрнут, и в сетке окна
Не страх, не тоска, - только жадность и страсть, -
Поглубже вдохнуть, захлебнуться, упасть,
В последние дни надышаться сполна.
***
А потом на осенние улицы вышла война
И пошла тротуарами, пачкая вывески пеплом
Пахло гарью, и город беспомощным стал и нелепым
Как старуха процентщица, выжившая из ума
Как старушка, монетки считает да ждёт барышей
Все пустые коробочки прячет, тесёмки, бумажки
Пожелтевшие прячет в комодик ночные рубашки
И не видит резвящихся в мелочной лавке мышей.
Город жил суетою Мышиной, спецвыпуски грыз
По зачумленным улицам шмыгал, и прятался в норку
И разбрасывал дворник в подъездах вонючую хлорку
По приказу властей, чтобы город избавить от крыс.
***
Безвременья слепые времена,
Безумия холодные объятья.
Мы летние себе купили платья,
И вдруг узнали, что вокруг война.
И белым мелом мы нарисовали
На чёрной мельнице волшебные круги,
И твёрдо верили, что злобные враги
Там не пройдут, где мы поколдовали.
И время умерло за меловой чертой.
Вот тут-то и узнали мы сполна,
Как только заработало заклятье,
Безумия холодные объятья,
Безвременья слепые времена,
И плакали, закрыв лицо рукой.
***
А ты мою увидел смерть
В том сумрачном саду,
Где меркнет свет, и стынет твердь,
И сад стоит в бреду.
В тумане бродят наши сны,
И гаснут голоса,
И призрак нынешней войны.
Не спрятавший лица,
Стоит, стоит, глядит в упор,
Не опуская глаз,
Не вмешиваясь в разговор,
Не окликая нас.
И сколько б ты не делал вид,
Что никого там нет,
Он все стоит, и все глядит
В упор, и меркнет свет.
***

Мертвые уходили
Сквозь толпу на вокзале.
Мы провожали не поезд,
Мертвых мы провожали.
Сквозь толчею перрона
Мертвые проходили,
Крики электровозов
Криками мертвых стыли.
Над скрещением рельсов
По осеннему дыму
Не умея согреться
Провожали любимых.
Без багажа, без места,
Без билета, без шапки
Над скрещением рельсов
Без конца, без оглядки.
Мы уходили с дымом
Мимо перрона, мимо
Станции, прямо, прямо
***
я дышу перегаром империй
в ледяные ладошки страха
то, что мы считали потерей
было только горстями праха
я несмело живу на ощупь
и учусь узнавать предметы
оказалось ненужной ношей
то, что мы считали победой
за победу платили свободой
за свободу платили победой
оказалось судьбой народной
то, что прежде считали бредом
то, что было горстями пыли,
оказалось насущным хлебом
объясни, для чего мы были,
если нас поглотила небыль.